ДЕТСТВО.

Глава 3

ДЕТСТВО

Рождение замечательного ребенка наполнило весь дом Шачиматы великой радостью. Шачимата и Джаганнатха Мишра не могли отвести глаз от чудесного лица Господа, сердца их тонули в волнах счастья. Шри Вишварупа, их старший сын, не отходил от кроватки, Ему очень хотелось подержать малыша. Наконец Ему позволили, и Вишварупа, сам еще маленький мальчик, осторожно взял Нимая на руки. С нескрываемым восторгом Он смотрел на Него, Верховного Господа, вместилище всей трансцендентной радости.

Друзья и родственники не расходились, окружая Нимая любовью и заботами. Брахманы все время повторяли имена Вишну, чтобы защитить Его от всего неблагоприятного. Если мальчик плакал, женщины в утешение пели имена Кришны.

Полубоги, невидимые глазу, наблюдали эту счастливую картину и решили подшутить над няньками, окружавшими Нимая. Подозрительные фигуры, словно тени, промелькнули за окнами и скрылись в кустах. «Здесь воры!» — закричали женщины, в доме случился переполох. Брахманы стали громко призывать: «Нрисимха! Нрисимха!», а все остальные — читать защитные мантры и обходить со двора весь дом. Все явно чувствовали чье-то присутствие, но никого не находили. Из окон доносилось тревожное: «Ловите! Воры!», — пока другие продолжали кругами обходить дом, непрестанно повторяя: «Нрисимха! Нрисимха!» Никто не догадывался, что это полубоги пришли взглянуть на младенца.

Семейный брахман, который знал, как отгонять духов и привидения, пригрозил «ворам»:

—Вам повезло, что вы пришли сегодня, когда у нас такой праздник! А то бы вы узнали великую силу Господа Нрисимхадева!

Оставаясь невидимыми, полубоги смеялись про себя.

Все, казалось, было хорошо, сама природа благоволила к ребенку, но мальчик почему-то не брал грудь. Голодный, Он все время плакал, и как ни старалась, Шачимате не удавалось Его накормить — Нимай не хотел сосать молоко. В великом беспокойстве Джаганнатха Мишра созвал в дом врачей со всей Навадвипы — возможно, мальчик болен и не может есть. Врачи давали разные советы, но ничего не помогало. Тогда Джаганнатха Мишра и Шачимата послали за Адвайтой Ачарьей, который на всю округу славился своими безграничными духовными познаниями, в надежде, что он поможет новорожденному Нимаю.

Адвайта Ачарья стал размышлять: Нимай — идеальный преданный, и поэтому никогда не примет то, что не было прежде с любовью и преданностью предложено Господу Кришне, то есть Нимай съест только прасадам. Мать Шачи не имела духовного посвящения, а значит, ее грудное молоко не могло считаться освященным. Да, Нимай не берет его в рот и плачет, требуя, чтобы родители тут же исправили положение.

Адвайта Ачарья сразу провел огненный обряд, посвящая мать Шачи и Джаганнатху Мишру в воспевание Харе Кришна маха-мантры. Ритуал был завершен, и Шачимата подошла к своему притихшему сыну. Нимай, довольный, поймал в рот сосок и принялся усердно сосать, а наевшись досыта, уснул у матери на коленях. И вся Навадвипа вздохнула с облегчением.

На восьмой день Шачимата совершила ашта-калаи, накормив всех деревенских ребятишек восемью видами дала (блюдо из бобовых), а на следующий день был праздник нава-ратри, и вся деревня радостно пела святые имена. Чудесный сын Шачиматы рос день ото дня, словно восходящая луна. Мать с любовью подводила Нимаю глаза черной сурьмой, а на лоб наносила яркую желтую тилаку. Мальчик во все стороны болтал ручками и ножками, как это делают младенцы, и неожиданно сладко улыбался, являя покой и мир, которые царили в Нем. Джаганнатха Мишра и Шачимата не сводили глаз со своего сына.

Каждый день Шачимата растирала Нимая душистым маслом с куркумой. С великой материнской любовью она целовала Его нежные щечки. Кто более благословлен и удачив во Вселенной, чем эта женщина?!

Так прошел первый месяц. Теперь Шачимата могла ненадолго оставить своего ненаглядного сына, чтобы вместе с другими женщинами сходить к Ганге совершить омовение. Купание сопровождалось пением и радостными возгласами. Шачимата поклонилась Гангадеви, почтила богиню Шаштхи, которая покровительствовала детям, и, завершив все ритуалы, вернулась домой. Следуя обычаю, она пригласила к себе своих подруг-соседок и угостила их жареным пэдди, бананами, раздала ярко-красный порошок, орехи и листья бетеля. Все были очень довольны. Прощаясь, женщины благодарили Шачимату и благословляли Нимая.

Однако очень скоро им пришлось вернуться. Громкий плач Нимая был слышен по всей улице. Соседки и так и сяк пытались утешить малыша, но Нимай заливался пуще прежнего. Не оставалось ничего иного как начать громко петь «Хари! Хари!», прихлопывая в ладоши, и тут же улыбка озарила прекрасное, как луна, лицо Господа.

Так, еще младенцем Нимай вдохновлял людей петь святые имена Кришны. Вскоре святое имя стало звучать в доме Шачиматы круглые сутки. Соседские женщины и деревенские девушки, позабыв о делах, трижды в день прибегали к Нимаю.

—Хари бол! Дай взглянуть на Тебя! Дай взглянуть на Тебя! — приговаривали они, по очереди подбрасывая малыша, а потом, довольные, сажали себе на колени. Они пели Харе Кришна и не давали Ему плакать, а Нимай одаривал всех неописуемым блаженством, которое росло день ото дня.

Мальчик уже вылезал из Своей колыбельки. Как только все выходили из комнаты и ненадолго оставляли Его одного, Он тут же разбрасывал зерно и разливал на пол молоко, масло или йогурт — что стояло поблизости. Заслышав приближающиеся шаги матери, Нимай скорее забирался в Свою постельку и начинал громко плакать.

Шачимата нежно успокаивала сына, пела святые имена Кришны и качала на коленях. Но заметив ужасный беспорядок в комнате, она замолкала от изумления: «Кто высыпал рис, пшеницу и горох?! Почему разбиты горшки с творогом и молоком?» — думала она. Соседи и родственники были тоже в полном недоумении, кто же мог сделать такое? В доме был лишь четырехмесячный ребенок. Так и не найдя виноватого, все думали, что, должно быть, демоны и привидения приходят в дом и только защитные мантры спасают Нимая от беды. Рассерженные, что ничего не могут Ему сделать, привидения раскидывают и бьют все вокруг, а потом исчезают.

Джаганнатху Мишру подобные случаи и вовсе сбивали с толку. Решив, что на все воля Всевышнего, он и не пытался их объяснить.

Иногда Нимай плакал, а через мгновенье весело смеялся. Когда Шачимата сажала Его на колени, Он принимался сосать грудь или, играя, упирался в нее ножками. Иногда Шачимата брала сына за ноги и раскачивала, и тогда Он был похож на золотую птичку, овеваемую ветром. Бывало, Нимай широко раскрывал глаза и сладко улыбался, источая потоки нектара, при этом Его очаровательный носик напоминал клюв попугая, а гладкие кругленькие щечки сияли здоровьем.

Малышом Нимай довольно часто приводил в изумление Своих родителей, но из-за великой любви они не узнавали в Нем Верховной Личности Бога. Детские шалости Нимая напоминали игры маленького Кришны во Вриндаване, однако Шачимата и Джаганнатха Мишра ухаживали за мальчиком, словно это был обычный ребенок.

Когда Нимай стал понемножку ходить, в доме появились следы, отмеченные знаками Господа Вишну.

—Посмотри, Шачи, на этих следах ясно видны флаг, раковина, трезубец, диск и рыба! — в полном недоумении воскликнул Джаганнатха Мишра. — Откуда они в нашем доме?!

Он был так изумлен, что и не думал о своем сыне, мирно спящем в детской кроватке. Однажды Нимай уже показывал божественные знаки на подошвах, когда впервые перевернулся на животик, но Его родители не помнили об этом. Со слезами на глазах и замиранием сердца они рассматривали следы на полу. Полные восторженного благоговения, оба поклонились.

—Теперь мы обретем освобождение от новых рождений! — сказал жене Джаганнатха Мишра. — Пожалуйста, послушай, Шачимата. Приготовь хороший сладкий рис, и на топленом масле. Завтра утром я омою наше домашнее божество — Шри Дамодара-шилу — пятью дарами матери-коровы: молоком, йогуртом, ги, мочой коровы и навозом. Я верю, это наш Дамодара ходит по дому, оставляя повсюду следы и звеня ножными колокольчиками. Ты никогда не слышала этого нежного звона?!

Джаганнатха Мишра и Шачимата, счастливые, служили домашнему алтарю, а маленький Нимай, о котором они позабыли на время, проснулся и играл ножками. Потом Он заплакал. Мама взяла Его на руки и, ласково улыбаясь, принялась кормить грудью. Она любовалась Его нежным лицом и, ладонью поглаживая пухлые крепкие ножки, случайно взглянула на мягкие розовые стопы — о Боже, что это!? Шачимата сразу позвала мужа и показала ему на нежные стопы Нимая, который в это время безмятежно сосал молоко. Джаганнатха Мишра необычайно обрадовался и поспешил обо всем рассказать Ниламбаре Чакраварти.

Ниламбара Чакраварти был великим астрологом, познания его не имели границ. Во времена Господа Кришны его имя было Гаргачарья, и по просьбе Васудевы он составил гороскоп и нарек именем двух его маленьких сыновей — Кришну и Балараму. Сейчас Ниламбара Чакраварти слушал своего зятя и улыбался.

—Когда твой сын только родился, я знал, что это необыкновенный ребенок, — сказал он. — Все звезды говорили об этом. Я и теперь вижу на теле Нимая все признаки великой личности. Не только ступни, но и ладони Его отмечены знаками Господа Нараяны. Он затопит мир любовью к Богу, и все Его родные уйдут после смерти в духовную обитель Господа. Я думаю, пора дать мальчику имя. Устроим настоящий праздник, достойный твоего сына! Созовите брахманов вместе с их женами и щедро раздайте милостыню. Это очень благоприятный день. Знай, что в будущем твой сын будет поддерживать весь мир и покровительствовать ему. Поэтому имя его — Вишвамбхара.

Радостный Джаганнатха Мишра вернулся к жене. Они стали готовиться к празднику, приглашая к себе в дом ученых брахманов. Там собрались Ниламбара Чакраварти, друзья семьи, почтенные женщины, подобные самой Лакшми, одетые в сверкающие золотом и серебром сари. Все только и говорили о том, какое имя дать ребенку.

—Этот мальчик младший в семье, — сказала одна из женщин, — и потому имя Нимай для Него — наилучшее.

Но тут заговорили ученые брахманы вместе с Ниламборой Чакраварти.

—Как только Нимай родился, на Земле исчез голод, а крестьяне обрели долгожданный дождь. На Землю вернулось благоденствие. Точно так же в древности Господь Нараяна поддерживал Вселенную во время великого опустошения. И потому имя мальчика — Вишвамбхара — опора Вселенной. Это подтверждает и Его гороскоп. Вишвамбхара — светоч Своей семьи. А имя Нимай станет Его вторым именем.

Наречение именем произошло в самый благоприятный момент, при наилучшем расположении звезд. Звучали «Бхагавад-Гита» и «Шримад-Бхагаватам», а так же ведические гимны, нараспев читаемые святыми брахманами.

Шачимата тем временем готовила изысканные кушания, Джаганнатха Мишра начал раздавать брахманам щедрую милостыню. Гости были очень довольны и с радостью благословляли мальчика под звон колокольчиков и гудение раковин. Повсюду разносился запах благовоний, пряностей и топленого масла.

Перед маленьким Вишвамбхарой на круглом подносе разложили на выбор рис, пэдди, жареный пэдди, книги, монеты, золото и серебро. Шри Джаганнатха Мишра получше усадил мальчика и ласково сказал:

—Мой дорогой, возьми, что Тебе больше понравится!

И сын Шачидеви, Верховный Господь, протянул ручки к «Шримад-Бхагаватам». Он с трудом поднял большую книгу и прижал к груди.

Женщины и остальные гости громко прославили Господа. Все были поражены и говорили между собой, что Вишвамбхара будет великим ученым. Другие пророчили, что Он превзойдет самых возвышенных вайшнавов необыкновенно глубокими толкованиями священных писаний. Солнце уже садилось, озаряя мягким красноватым светом округу. В природе воцарилась вечерняя тишина и покой, с реки веяло легким освежающим ветерком, а из дома Джаганнатхи Мишры раздавалось мелодичное пение Харе Кришна маха-мантры. Джаганнатха Мишра и Шачимата чувствовали себя самыми счастливыми на свете.

Нимаю пора было спать, и Шачимата вышла с Ним во двор.

—Луна, луна, скорей появись на небе! — приговаривала она, укачивая сына. — Почему ты не хочешь осветить землю? Мы смоем с тебя темные пятна и украсим тобою лоб Нимая. Приди к моему дорогому Нимаю, моему прекрасному золотому мальчику! Пусть Он перестанет плакать и уснет! Но нет, сынок, Твой плач для меня слаще нектара, посмотри, отец несет Тебе бананы и сгущенное молоко!

О мой непослушный малыш, закрывай глазки и засыпай! Твое личико похоже на золотой лотос, а глазки словно два лепестка красного лотоса. А теперь Твои полуприкрытые глазки напоминают пчел, тонущих в океане меда, который источает Твое сладкое лотосное личико!

Шачимата приготовила джутовую постель, покрыла ее мягким хлопковым покрывалом и осторожно положила Нимая. Сквозь сон мальчик взял грудь и принялся посасывать, а Шачимата нежно напевала: Харе Кришна Харе Кришна Кришна Кришна Харе Харе Харе Рама Харе Рама Рама Рама Харе Харе.

Нимай уже научился ползать. Опираясь на что-нибудь, Он уверенно вставал на ножки. Каким забавным Он был, и как сладко позванивали маленькие колокольчики у Него на поясе! Мальчик бесстрашно лазил повсюду и хватался за все, что попадалось Ему на глаза. Как-то раз Шачимата расстелила во дворе пестрое одеяло и оставила Нимая играть одного. Вдруг из густых зарослей выползла большая ядовитая змея и медленно направилась к ребенку. Она сразу приковала к себе внимание любопытного Нимая, Он потянулся к ней, и змея обвилась вокруг Него так, что посадила мальчика в свои кольца, словно на ложе. Когда взрослые увидели эту картину, они замерли от охватившего их ужаса, а Нимай, улыбаясь, нежился на солнышке и продолжал лежать на кольцах страшной змеи. Не зная, как приблизиться, все стали громко звать Гаруду на помощь, и змея, которая в действительности была Самим Ананта-Шешей, слыша крики и переполох, поднявшийся в доме, медленно скрылась в кустах, хотя маленький Нимай вовсе не хотел с нею расставаться.

Подбежавшие женщины подхватили своего малыша на руки, желая Ему долгой жизни. Родственники принесли защитный талисман на шею мальчику, стали читать благоприятные молитвы и поливать Его водами Ганги. Одни думали, что ребенок заново родился сегодня, а другие догадывались, что приходил Ананта-Шеша. А Нимай, Верховный Господь, сияющий, как луна, так и тянулся к кустам, где скрылась змея, чтобы снова с ней поиграть, и взрослые с трудом удерживали Его.

Господь Чайтанья, радость Шачидеви, потихоньку начинал ходить. Держа мать или отца за пальцы, малыш смешно переставлял ножки, но, сделав несколько шагов, падал. Его язычок до неузнаваемости ломал те несколько простых слов, которые Он говорил, но и эти попытки вызывали волны восторга в сердцах родителей. Так день за днем Нимай подрастал в доме Шачидеви. Его детские игры развеивали печаль и дарили умиротворение.

Своей необыкновенной красотой Нимай затмевал миллионы купидонов, даже сияющая луна меркла перед очарованием Господа. Черные кудри и утонченные черты лица, нежные розовые губки и влажные лотосные глаза напоминали Гопала Кришну. Широкая грудь, длинные руки, как и все Его члены, были неописуемо прекрасны. У Него был удивительно сияющий, золотистый цвет кожи, а длинные пальчики, ладошки и стопы имели красноватый оттенок, как лепестки лотоса. Иногда этот красноватый блеск даже беспокоил Шачимату, и она ловила руку Нимая и смотрела, не поранился ли Он.

Шачимата и Джаганнатха Мишра с изумлением наблюдали за своим сыном, так Он был красив. Они не были богаты, но не знали печали, потому что Нимай приносил им бесконечную радость. Иногда оба удивлялись своей удаче:

—Как случилось, что у нас родился столь замечательный мальчик?

—Да, в нашем доме растет очень возвышенная личность, возможно, Он положит конец нашим страданиям в этом мире.

—Я не знаю, чтобы у кого-то был такой чудесный мальчик, как наш! Услышавв имена Господа Хари, Он смеется и танцует, не останавливаясь ни на мгновенье.

—А стоит Ему заплакать, так Его ничем не успокоишь, как только именем Хари. Он тут же замолкает и слушает! Уже с раннего утра женщины окружают Его кроватку и громко поют, хлопая в ладоши. Нимай просыпается и начинает радостно танцевать.

Господь играл и катался в пыли, а потом, смеясь, бежал к матери на колени.

—Нимай! Ты похож на золотую куклу, чье лицо прекраснее луны, — говорила Шачимата, стряхивая с Него пыль и целуя нектарное личико. — Зачем Ты катаешься в пыли, заставляя меня волноваться?!

В танце Он так забавно двигал ручками, ножками и головой, что никто не мог сдержать улыбки. Все удивлялись, как этот малыш заставляет взрослых постоянно петь Харе Кришна? Он был таким живым и проворным, что никто не мог поймать Его по всему дому. Он таскал с кухни все, что захочется — жареный рис, бананы и сандеш —и всегда был так мил и хорош Собою, что даже незнакомые торговцы и прохожие, видя Нимая на улице, давали Ему все, чего бы Он ни пожелал. Они угощали Нимая бананами и молочными сладостями, и Он, довольный, бежал домой. По кусочку Нимай раздавал эти дары женщинам, которые пели имя Господа Хари. Все радостно рукоплескали чистосердечию мальчика и продолжали петь Харе Кришна.

Каждое утро мама с любовью наряжала Нимая в золотые украшения, во множестве подаренные Ему в день рождения. Драгоценности сверкали на ручках, ножках, на шее и груди. И вот однажды, когда Нимай играл на улице, Его увидели два вора. Они решили снять с ребенка золотые украшения и стали сладостями заманивать к себе.

—Посмотри, как Он прекрасен, наш мальчик! Как не дать Ему сандеш! — говорил один.

—Убери свой высохший сандеш, я найду что-нибудь получше! — подхватил второй, и в один голос они запели:

—Ну, поди, поди сюда, наша радость!

Господа позабавил этот спектакль и, протянув к ворам ручки, Он шагнул вперед. Похитители легко посадили Его на плечи и, очень довольные собой, быстрой походкой свернули за угол. Уличный дворник, который следил за порядком, подумал, что ребенка унесли любящие родственники. Вдохновленные первым успехом, воры считали золотые браслеты и ожерелья своими. Ими овладела такая алчность, что помешай им кто — они убили бы ребенка, но забрали бы свое.

—Мы почти пришли! Мы почти пришли! — трепали они Его за пухлые ручки и снова угощали сладостями.

Тем временем в доме стали повсюду искать Нимая.

—Вишвамбхара! Идем домой, сынок, где Ты?

Но Нимая нигде не было. В страшном беспокойстве родители продолжали поиски, заглядывая под каждый куст, выбегая на улицу, в тревоге расспрашивая прохожих. Шачимата от горя даже не слышала собственного голоса и не чувствовала колючек под ногами. Ее несчастный муж, потеряв всякую надежду увидеть сына, без чувств опустился на землю у ворот дома, его широко открытые глаза были неподвижны, по щекам непрерывно катились слезы. Без Нимая их жизнь потеряла всякий смысл.

А воры быстро уходили в лес. Еще один поворот — и они у цели. Перебрасываясь шутками и посмеиваясь, передавая малыша с рук на руки, словно драгоценный бриллиант, каждый обдумывал, как обмануть приятеля. Им давно уже так не везло, кто еще из детей был так богато украшен? Жалкие мошенники, они и не догадывались, что несут на своих плечах Верховную Личность Бога! Разве есть на свете кто-нибудь могущественней?! Воры думали, что идут к лесу, но неожиданно очутились у дома Джаганнатхи Мишры!

—Наконец-то пришли! — бросил один другому, опуская Нимая на землю. — Посмотри-ка, нет ли кого за нами?!

Но как только ножки Нимая коснулись земли, Он тут же побежал к отцу, который сидел у ворот, в великом горе уронив голову на руки. Весь дом охватило радостное «Хари! Хари!» Родные и соседи, казалось, вновь обрели жизнь.

—Послушай, похоже, мы заблудились! — воры в недоумении озирались по сторонам, но дома Джаганнатхи Мишры так и не узнавали. С нарастающим беспокойством они поскорее покинули это странное место, никем не замеченные. «Кто же это сыграл с нами такую злую шутку?» — думали они про себя, а страх подгонял их все дальше. Почувствовав себя в безопасности, они радостно обнялись:

—Это мать Дурга спасла нас сегодня!

Если бы они только знали, какое обрели благословение, пронеся на своих плечах Верховную Личность Бога! А в доме Джаганнатхи Мишры счастливые соседи и родные ликовали:

—Где эти люди, вернувшие нам жизнь? Никаких даров и шелковых тюрбанов не хватит, чтобы отблагодарить их!

Кто-то ответил, что видел двух мужчин с Нимаем на руках. Они опустили Его на землю у ворот и ушли, даже не заглянув в дом. Все удивились еще больше — спасти ребенка и уйти без вознаграждения!

—Кто принес тебя, мальчик мой? — спросил Нимая Джаганнатха Мишра.

—Я пошел на берег Ганги и потерялся, — в воцарившейся тишине послышался нежный голосочек Нимая. — Я плакал на всю округу, и эти двое людей взяли Меня на руки и принесли домой.

—Поистине, мир не без святых людей!

—В словах писаний нет ошибки, — говорили друзья. — Господь Своей невидимой рукой покровительствует детям, старикам и всем нуждающимся!

Слезы горя превратились в слезы радости. Шачимата не выпускала из рук вновь обретенного малыша, а Джаганнатха Мишра служил алтарю под восторженное радостное пение всех друзей и родственников.

* * *

Нимай немного подрос. Теперь Он с утра до вечера пропадал на улице с соседскими ребятишками. Деревья на берегу Ганги для всех были излюбленным местом игр. Дети прыгали, как лягушки, словно цапли, стояли на одной ноге. Все забавы вызывали столько восторга, что Нимай забывал обо всем.

Видя, как долго нет сына, Шачимата, подобрав хворостину, шла к Ганге. Но Нимай, как бы ни был увлечен игрой, издали слышал грозный зов матери и в страхе убегал, то и дело оглядываясь, не настигнет ли она Его.

Как-то раз мама Шачи позвала сына полакомиться сладостями и рисом, которые она приготовила для Него и красиво выложила на подносе. Нимай прибежал, и она поставила перед Ним угощение, а сама вернулась в дом. Случайно она выглянула и увидела, что Он, прячась от нее, с наслаждением ест глину, а тарелка со сладостями стоит нетронутой в стороне! Мама Шачи бросила дела и поспешила к Нимаю, даже забыв оставить кувшин с водой, который держала в руке:

—Ну что Ты делаешь? Зачем Ты ешь глину? — строго спросила она и для порядка нахмурила брови. Нимай обиженно скривил губки, подбородок задрожал и хрустальные слезы покатились по перепачканным глиной щекам.

—Почему ты сердишься? — говорил Он, кулачком растирая слезы. — Ведь ты сама принесла Мне глину. В чем Моя вина? И рис, и сладости — все это появилось из земли. Посмотри! Это — земля, и это — тоже земля, — всхлипывая, Господь продолжал держать в Своей ладошке комочек глины. — В чем же разница между тем, что ел Я, и тем, что принесла ты? Мое тело тоже из земли, как и эта еда. Ты всегда напрасно ругаешь Меня!

Шачимата была изумлена до глубины души. Откуда в голове у ребенка такой вздор?

—Кто научил Тебя этому пустословию, из-за которого теперь Ты ешь глину? — строго спросила она. Немного подумав, она сказала с нежной заботой в голосе:

—Мой славный малыш, если мы едим землю, которая стала фруктами, овощами и зерном, то даем питание телу и становимся сильными и здоровыми. Но если мы будем есть саму землю, то очень скоро заболеем. Тело не умеет питаться чистой землей и, если не получит должной пищи, то очень быстро разрушится. Да, все исходит из земли, но есть разница между одним предметом и другим. Ну вот посмотри!

Шачимата приподняла кувшин, который держала в руке.

—Если мы наберем воду в глиняный горшок, то без труда донесем ее куда угодно. Но если вместо горшка мы выльем воду в кучу глины... — Шачимата наклонила кувшин, и прозрачная струя омыла лотосные ладошки Гауранги, — ...глина просто впитает воду, и мы уже не сможем ничего с нею сделать.

Слова матери вполне убедили Нимая. Он ответил даже с некоторым упреком:

—Но ведь раньше ты Мне этого не говорила! Теперь Я, конечно, не стану есть глину. Проголодавшись, Я побегу к тебе, — и Нимай забрался к матери на колени, прижимаясь к ее груди и нежно обнимая за шею.

И все-таки Шачимата волновалась за Нимая. Он был не только очень упрямым и шаловливым, как все дети. С Нимаем были связаны необъяснимые для нее явления, то и дело случавшиеся в доме, не по возрасту взрослые и мудрые суждения сына. Порой Шачимата не в силах была удерживать тревожившие душу мысли и раскрывала сердце подружкам-соседкам.

—Господь дал мне сына, — говорила она, — но Он ведет Себя так необычно! Нимай говорит одно, а делает другое, не взвешивая последствий. Я не понимаю моего мальчика. Его, к примеру, не заботит, что чисто, а что нечисто!

Женщины подозвали Нимая и посадили к себе на колени.

—Дорогой мальчик, почему Ты такой шалун?

Вишвамбхара помрачнел, и женщины, видя это, тоже расстроились, Шачимате с ним и вправду нелегко.

—Шачи, давно Он так ведет Себя? — спросили они, отпустив Нимая.

—Что там говорить, — отвечала она, — я расскажу вам один случай. Однажды ночью, когда Нимай уснул у меня на коленях, я увидела вдруг, что комната полна полубогов. Они посадили Нимая на драгоценный трон и стали поклоняться Ему. Это правда, я видела своими глазами!

—О ты рассказываешь, и нам даже страшно! Должно быть, какие-то могущественные существа завладели твоим сыном. Попроси мужа созвать брахманов и совершить ягью. Это удовлетворит полубогов, и они уйдут в свою небесную обитель. Благоприятный ритуал защитит твоего Нимая. Не беспокойся, Шачи, если совершить хорошее поклонение полубогам, они избавят тебя от всяких страхов.

Женщины разошлись, а Шачимата обо всем рассказала мужу. Джаганнатха Мишра, не откладывая, собрал все необходимое для ягьи, пригласив в дом брахманов. Шачимата искупала Нимая в Ганге, надеясь, что скоро Он станет спокойным, послушным мальчиком. Но Нимай убежал от матери вперед и подобрал на дороге грязный глиняный горшок. Видя, с чем Он снова играет, Шачимата воскликнула с раздражением:

—Какой неосторожный и непослушный у меня сын! Нимай, Тебе должно быть стыдно! Ну почему Ты не отличаешь чистое от грязного?!

—Мама, — отвечал Нимай с состраданием в голосе, — весь мир сбит с толку, не понимая таких простых вещей! В этом мире нет ничего, кроме земли, воды, огня, воздуха и неба. Эти пять элементов — внешняя энергия Верховной Личности Бога. Сутью всех религий является служение лотосным стопам Господа Кришны, потому что Кришна — Верховный Господь.

Слова Нимая до глубины души изумили мать Шачи, которая, ничего не отвечая, взяла сына за руку и снова повела на Гангу купаться. Вернувшись домой, Шачидеви сказала Джаганнатхе Мишре:

—Прабху, послушай, что у тебя за сын. Без сомнений, Нимай — живое воплощение всех жертвоприношений. Только что Он объяснял мне самые возвышенные материи, держа в руках грязный горшок. Жаль, тебя не было, а то бы ты посмотрел и послушал Его.

Счастливый Джаганнатха Мишра посадил Нимая на колени и ласково сказал:

—Нимай — звезда моих глаз, светоч нашей семьи. Сын мой, Ты — сама наша жизнь!

Забыв себя в порыве родительской любви, Джаганнатха Мишра не сводил глаз с очаровательного лица Гауранги.

Время летело незаметно, Нимай, чудесный золотой мальчик, рос необыкновенно быстро, словно в красоте и росте соперничал с золотой горой Сумеру. Голос Нимая звучал так сладко, а слова источали столько нектара, что мать Шачи жадно ловила каждое Его слово. Иногда она говорила что-нибудь сыну, и Он отвечал:

—Мама, Я не слышу тебя! — и Шачи с готовностью повторяла погромче. Но Нимай, желая утолить материнскую жажду Шачи, повторял:

—Я не слышу, мама!

Такие шутки Нимая полностью очаровывали Шачимату, вызывая в ее сердце волны родительской любви. Но это не мешало ей, погруженной в трансцендентные игры Господа, схватить палку и с руганью накинуться на Нимая:

—Почему Ты не слышишь меня? Ты что, оглох? Если так пойдет и дальше, я уверена, когда наступит моя старость, Ты и не позаботишься обо мне!

Однако дразнить мать доставляло Ему, как видно, немало удовольствия. Что бы она ни сказала, Нимай все делал наоборот, и однажды Шачимата так разгневалась, что тут же посреди двора отругала сына. Глаза ее сверкали так страшно, что Вишвамбхара обиделся и побежал к куче грязных битых горшков, и сел там. Не скрывая отвращения, Шачимата в ужасе схватилась за голову и стала еще больше бранить сына:

—Боже мой, Нимай, что Ты делаешь?!

Нимай только рассердился в ответ и назло матери забрался в самую середину кучи. Видя, что мальчик все делает наоборот, Шачимата попыталась уговорить Его лаской:

—Иди сюда, мой божественно сладкий сынок, хватит шалить! Ты сын брахмана и должен вести себя как подобает. Более того, Ты принадлежишь к аристократической семье, и если люди увидят, они осудят Тебя. Иди, дорогой, Тебе нужно принять омовение в Ганге.

Сердце Твоей матери разбито, скорей иди ко мне на колени, иначе я утоплюсь в Ганге, и тогда Ты останешься дома один. Посмотри, сынок, Ты же весь перемазался сажей с этих грязных горшков, теперь Твое чудесное золотистое тело стало черным. Пожалуйста, сейчас же уйди из этого грязного места! О Нимай, с этими черными пятнами на теле Ты похож на сияющую в небе луну.

—Ты ничего не понимаешь, мама, — отвечал Нимай, обитель всех трансцендентных качеств, — хоть каждый раз Я говорю тебе одно и то же. Ты сначала послушай, потом сама решишь, что чисто, что нет. Вот посмотри...

И обиженный Нимай подобрал маленький обломок глиняного горшка и бросил Шачимате, не сознавая, что попадет матери в голову. Шачимата упала на землю, делая вид, что потеряла сознание от сильного удара. Нимай страшно испугался. Он подумал, что мать умерла, и расплакался. В великом раскаянии мальчик подбежал к Шачимате и, целуя лицо и руки, громко позвал: «Мама! Мама!».

Услышавв крик Нимая, в дом прибежали соседские женщины. Они сразу брызнули Шачимате в лицо водой из Ганги и привели ее в чувство. Шачимата воскликнула: «Вишвамбхара!» — и обняла Нимая, посадив к себе на колени. Но не прошло и мгновенья, как Шачи снова потеряла сознание. Нимай горестно заплакал.

Тут к Нему приблизилась одна из женщин и, слегка коснувшись Его мокрого от слез подбородка, сказала с ноткой великой тайны в голосе:

—Только кокосовый орех сможет вернуть Шачидеви к жизни! Иначе Ты потеряешь Свою мать!

Не успела она, довольная своей шуткой, оглянуться на подруг, как услышавла голос Нимая:

—Я принес, мама!

В руках у Него было два огромных зеленых кокоса. Женщины опешили, отдавая должное глубине и чистоте любви Нимая к матери.

—Мальчик мой, откуда у Тебя кокосы? — с нескрываемым удивлением спросили они, беря орехи у Нимая из рук. — Да еще такие свежие, что волокна у них на скорлупе не успели подсохнуть! Ведь Ты никуда не ходил! Ты еще совсем малыш, где Ты мог их взять? Теперь мы начинаем понимать, о чем говорила Шачи!

Они сделали в кокосах дырочки и слили молоко. Как только это молоко коснулось губ матери Шачи, она тут же открыла глаза. Нимай с радостным криком бросился матери на шею. Шачимата посадила сына на колени и стала бесконца целовать Его лотосное лицо. Концом сари она стирала сажу с золотистого тела Нимая, а потом повела Его на Гангу купать.

Глядя на сына, Шачимата восхищалась Его красотой, затмевающей миллионы солнц. Он казался величественней океана, Его брови танцевали, как лук Купидона, бога любви. Неожиданно она увидела в Его лице Верховного Господа всех планет и замерла от изумления.

Тут она вспомнила, что недавно полубоги являлись у нее в доме и почитали Нимая. Размышляя о детских шалостях своего сына, Шачи поняла, что Нимай — это верховный, вечный, сияющий Господь Нараяна, трансцендентный к материи. У нее не оставалось никаких сомнений, и вслух она сказала:

—Ты свободен от всех материальных загрязнений, Ты всеведущий, всепроникающий и самодостаточный. Величайшие йоги медитируют на Твой трансцендентный облик. Господь Брахма, Господь Шива и другие полубоги не в силах измерить мою удачу. Моему сыну поклоняется все творение!

Шачимата подхватила Нимая на колени... но как только ее руки коснулись сына, она забыла обо всех Его божественных достояниях. Шачи просто подумала: «Нимай мой маленький сыночек!»

Вернувшись домой, Шачидеви в великой материнской любви рассуждала: «Неужели какой-нибудь полубог или другое небесное существо проявляется в моем сыне? Не может быть!» — и, защищая Нимая от несчастий, она стала повторять святые имена Господа: «Говинда, Хришикеша, Джанардана», — а также завязала Ему на руки защитную мантру-талисман. Молясь за сына, она повторяла:

—Пусть Сударшана-диск защитит Твою голову. Пусть Нараяна защитит Твои глаза, нос и лицо. Пусть Гададхара защитит Твою грудь. Пусть Гиридхари защитит Твои руки. Пусть Дамодара защитит Твой желудок. Пусть Господь Нрисимха защитит живот. Пусть Тривикрама защитит Твои колени, и Господь Дхарадхара защитит Твои ноги.

Сказав это, Шачимата подула на Нимая со всех сторон: «Фу-фу-фу!» — завершая этим благоприятным ритуалом свои священнодействия.

* * *

Целыми днями Нимай пропадал на улице, играя со Своими друзьями. Однажды мальчики нашли щенков. Щенки были еще совсем маленькие и жалобно скулили, ища мать. Один из них был с белым пятном на лбу и на грудке и казался самым красивым, хотя все щенки были просто изумительно какими хорошенькими. Вот этого-то красавца Нимай и забрал Себе.

—Но Нимай, Ты выбрал самого красивого щенка, — обиделись друзья, — а этих противных оставил нам! Это нечестно! Если Ты его возьмешь, мы пойдем домой!

—Идите, — невозмутимо отвечал Нимай, прижимая к груди всеобщего любимца и нежно поглаживая его по спинке. — Послушайте, Я предлагаю сделать так: Я отнесу щенка домой, покормлю его, а потом мы все вместе с ним поиграем. Пойдет?!

Вместе с друзьями Нимай принес щенка домой и веревочкой привязал его к стулу. Шачиматы в этот час не было дома — закончив дела, она пошла с соседками на Гангу принять омовение. Мальчики стали играть со щенком, гладить за ушами и по спине, дразнить, кататься с ним по полу и заставлять бегать за мячом. Они давали ему молока и разговаривали, как со взрослым, объясняя, как вести себя, чтобы вырасти хорошей собакой. Из дома Шачиматы раздавался веселый детский смех и радостные возгласы. Но неожиданно среди мальчиков разгорелась ссора, и Нимай стал разнимать товарищей.

—Послушай, — сказал Он задире, — когда бы ты ни играл с нами, ты всегда затеваешь драки! Зачем ты так себя ведешь?

—А зачем Ты утащил себе щенка?! — защищаясь, отвечал мальчик и тут же выбежал на улицу.

Увидя возвращающуюся с Ганги Шачимату, мальчик остановился и, задыхаясь от гнева, крикнул:

—Твой сын Вишвамбхара играет дома с собакой! Он берет ее на колени, обнимает и даже кладет на плечи! Если не веришь, иди и посмотри сама!

Шачимата быстрее побежала домой и увидела, что Вишвамбхара действительно играет с собакой. В ужасе она схватилась руками за голову:

—Вишвамбхара! Что Ты делаешь?! Я просто не понимаю Тебя! Есть столько игр, но Ты нашел Себе грязную собаку!

Она попыталась немного отдышаться и заговорила спокойнее:

—Нимай, Ты сын очень благочестивого отца. Что о нем скажут люди, если увидят, что Ты играешь с собакой? Твое поведение недостойно сына брахмана. Мое сердце сжимается от боли, когда я представляю, как люди будут осуждать Тебя, узнав об этом!

Мой мальчик, чистота, которой Ты сияешь, пленяет любого. Но почему же Тебе так нравится постоянно пачкаться всевозможной грязью? Когда я вижу это, мне стыдно поднять голову, мне хочется умереть. Твое тело сияет, словно утренний луч солнца, а лицо прекраснее миллиона лун. И вместо того, чтобы одеть на себя благоуханную гирлянду, Ты кладешь Себе на плечи грязную собаку, на которую благочестивые люди и смотреть не станут.

От раздражения Шачимата кусала себе губы и продолжала ругать непослушного сына.

—Хорошо, Нимай, если Ты так любишь этого щенка, забирай его к Себе в комнату. Но забудь об отце и матери и играй с собакой!

Взглянув на очаровательного, сияющего ослепительной красотой и невинностью Нимая, Шачимата не в силах была дольше гневаться. Сердце ее преисполнилось такой бескрайней нежности, что она улыбнулась и протянула к Нимаю руки:

—Иди ко мне на колени, мой неразумный мальчик! Я хочу прижать Тебя к груди и расцеловать Твое сладко улыбающееся лицо. Ну, выпусти же из рук щенка, хоть на мгновенье, давай сходим на Гангу искупаться!

Потом, Ты, должно быть, проголодался, ведь уже время обедать. Зачем Ты заставляешь меня так беспокоиться? Давай, привяжи Своего щенка и пойдем на Гангу. После обеда Ты снова будешь играть с ним. Ты выглядишь таким утомленным, словно золотой лотос, увядший под палящими лучами солнца, и на носу, словно жемчуг, сверкают капельки пота.

Нимай счастливо улыбнулся матери и сказал:

—Мама, посмотри за Моим щенком, пока Я буду на Ганге!

Шачимата стряхнула с Нимая пыль, растерла ароматным маслом и вместе с друзьями отправила на реку. Мальчики с разбегу кинулись в воду, стали плавать и плескать друг на друга водой, словно купающиеся слоны. Хоть Гаурахари был еще маленьким, было видно, что со временем Он станет могучим и крепким, как гора Сумеру.

Пока Нимай был на Ганге, мать Шачи отвязала щенка и вынесла его на улицу. Кто-то из соседских ребятишек увидел это и побежал на реку предупредить Нимая.

—Эй, Нимай! Твоя мать унесла щенка!

Нимай выскочил из воды и, на ходу завязывая дхоти, стремглав побежал домой. Не найдя щенка, Он так разволновался, что даже не смог говорить, только слезы брызнули из Его глаз. С великой обидой в голосе Он накинулся на мать:

—Мама, ты не понимаешь! Почему ты так поступаешь со Мной? Ты ранила Мне сердце! Это был самый красивый щенок, как ты могла так безжалостно выбросить его на улицу?!

С полным недоумением на лице Шачимата отвечала:

—Я не знаю, что произошло с Твоим щенком, сынок, но я к нему не подходила. Может быть, воры украли его, он был и вправду очень хорош! Перестань плакать, мы поищем Твоего щенка и завтра же вернем его домой. Обещаю Тебе, я найду его, перестань плакать!

И Шачимата вытерла Нимаю лицо, посадила Его к себе на колени и нежно расцеловала. Она стала кормить Его кхиром, бананами, сандешем и другими сладостями и фруктами и утешать ласковыми словами, а потом переодела. Она собрала в узел Его кудрявые черные волосы и подвела черной сурьмой глаза. На бедра она завязала Ему ярко-красный пояс и на шею одела жемчужное ожерелье. Сандаловой пастой нанесла на лоб тилаку, а на запястья и щиколотки застегнула золотые браслеты, которые только подчеркивали красоту Его нежных ладошек и стоп.

Захватив с Собой сладостей, Нимай снова побежал играть на улицу. Он был еще совсем ребенком, и все же в Его походке и движениях было столько величия, что, даже нехотя, Он разбивал гордость царя слонов, а глубокий голос был сладким, как нектар. Нимай, окруженный Своими друзьями, был похож на луну в ореоле сияющих звезд. Небожители на своих цветочных кораблях наблюдали трансцендентные игры Гауранги, блаженно качаясь на волнах безграничного счастья: Верховный Господь в Своих детских играх одаривал милостью даже собак и кошек, приводя в изумление все творение.

Прикосновение Господа Гауранги даровало щенку величайшее благословение: в собаке пробудилась изначальная духовная природа. И настал день, когда щенок, танцуя от восторга, стал громко петь святые имена: «Радха-Кришна! Говинда!» Новость о том, что низкая собака воспевает Харе Кришна, мигом облетела всю Навадвипу, и люди побежали посмотреть на это чудо. У всех на глазах собака проявляла признаки наивысшей любви к Богу. Она прыгала, крутилась волчком, шерсть на ней вставала дыбом, из ее глаз катились слезы, все тело содрогалось от дрожи. Как странно было слышать святые имена Бога из собачьей пасти! Она вскакивала на задние лапы, поднимая передние вверх: «Гауранга! Гауранга!» Ее восторг был так велик, что не смог уместиться в собачьем сердце, и на глазах у изумленной толпы собака покинула тело.

В этот момент на небе появилась золотая колесница. Она подхватила и понесла эту удачливую душу на Голоку Вриндаван, в духовную обитель Господа Кришны. Увенчанная куполами, эта колесница была богато украшена жемчугами и драгоценными каменьями. Гандхарвы и киннары пели божественную славу Шри Шри Радхе-Кришне в сопровождении гонгов, караталов, раковин и колокольчиков. Купола колесницы украшали развевающиеся флаги, вся она так сияла, что затмевала свет солнца. В самом центре на драгоценном троне восседало это удачливое живое существо, которое только что пребывало в теле собаки, а теперь обрело вечное духовное тело, сияющее божественным светом и ослепительными украшениями, словно миллионы лун взошли на небе. Эта совершенная душа пела славу Радхе, Кришне и Гауранге, и сиддхи обмахивали ее чамарами. Так она уходила на Голоку.

Господь Брахма, Шива, Санака и другие полубоги окружили колесницу, воспевая славу Гауранге:

—Слава Гаурахари, прибежищу беспомощных! Ты лучший среди всех воплощений Верховного Господа. По Твоей беспричинной милости люди века Кали обретут освобождение! Какие же еще чудесные игры Ты милостиво явишь миру? Когда мы, полубоги, станем так удачливы, что обретем Твою верховную милость? Эта собака достигла освобождения лишь одним Твоим прикосновением. Никогда и нигде прежде мы не видели такой милости, даже в играх Господа Хришикеши, Кришны. Мы тоже жаждем Твоей милости, чтобы обрести освобождение, как и эта собака. О Гаура Рай! Мы припадаем к Твоим прославленным лотосным стопам. Ты всегда и всем великодушно прощаешь ошибки и оскорбления. Принимая прибежище у Тебя, Господа Гауранги, можно достичь Голоки Вриндавана. Удача таких живых существ не знает границ!

Так, воспевая славу этих трансцендентных игр, полубоги изумлялись самому щедрому воплощению Верховной Личности Бога — Господу Гаурачандре.

* * *

Как-то в Навадвипу пришел странствующий брахман. Это был чистый преданный Господа Кришны, Верховной Личности Бога. Старый брахман обошел многие места паломничества, желая доставить удовольствие Верховному Господу. С его уст не сходило святое имя, он постоянно повторял Гопала-мантру, которая состоит из шести слогов, и принимал в пищу только то, что оставалось на тарелке Господа Гопала. За долгие годы странствий брахман обошел множество святых мест и омылся в благословенных водах многих священных рек и озер, поэтому от него исходило тонкое духовное сияние. Своего Господа Гопала и Шалаграма-шилу он носил как амулет на шее, и это было его единственным сокровищем. Наслаждаясь в глубине сердца нектаром любви к Богу, брахман остановился передохнуть у дома Джаганнатхи Мишры.

Увидев на пороге столь возвышенного гостя, Джаганнатха Мишра тут же поднялся и склонился в беспредельном почтении. Он пригласил святого в дом и постарался принять его как можно лучше: Джаганнатха Мишра сам омыл брахману стопы и усадил на почетное место. Когда брахман закончил свои молитвы, Джаганнатха Мишра спросил:

—Дорогой брахман, без сомнения, ты возлюбленный слуга Верховного Господа. Лишь по Его беспричинной милости можно отречься от мира и достичь столь высокого духовного положения. Что привело тебя в Навадвипу? Быть может, ты родом из этих мест или у тебя здесь близкие?

—Милостью Верховной Личности Бога я избегаю мирских привязанностей, — отвечал, улыбаясь, брахман. — В поисках Кришны я прошел все святые земли Бхаратаварши, но так и не увидел Господа моего сердца. Душе моей нет покоя, ненасытный ум гонит все дальше и дальше.

—Твои странствия — благословения миру, и для меня сегодняшний день — самый удачный в жизни. Будь милостив, позволь мне приготовить что-нибудь для тебя?

—Если хочешь, мы можем вместе приготовить несколько блюд и предложить их Господу Кришне.

И счастливый Джаганнатха Мишра поспешил на кухню. Он перемыл всю посуду, вычистил до блеска котлы и кастрюли и стал готовить необычные и восхитительные на вкус блюда. Гость приготовил ароматный рис басмати и потом стал предлагать все лотосным стопам Господа Кришны.

Шри Шачинандана Чайтанья, Высшая душа в сердце каждого, решил открыть Себя святому брахману, и потому, когда брахман погрузился в медитацию на Верховного Господа, появился в пустой и тихой комнате. Он был голенький и весь в пыли, казалось, сияние солнечного дня вошло вместе с Ним в небольшую алтарную. Улыбаясь, Нимай протянул ручку к тарелке, что стояла на алтаре, взял пригоршню риса и с наслаждением положил Себе в рот. Глядя на Него широко раскрытыми от изумления глазами, брахман схватился за голову:

—Боже мой! Этот неугомонный мальчишка утащил подношение для Кришны!

В дверях появился Джаганнатха Мишра. Увидя, как Нимай с нескрываемым удовольствием жует рис, он молча подхватил сына на руки и, еле сдерживая гнев, направился к двери. Нимаю не избежать было порки, однако брахман поймал Джаганнатху Мишру за руку.

—Дорогой Мишра, ты почтенный и знающий человек. Ведь это ребенок! Какой толк бить Его? Что Он понимает? Одно дело наказать человека, который осознает свою ошибку. Я прошу тебя, не трогай малыша!

Несчастный Мишра опустился на пол и спрятал голову в ладони. Он ничего не отвечал и не отнимал рук от лица.

—Не расстраивайся, дорогой Мишра, — пытался утешить его брахман. — Верховный Господь знает, что случилось сегодня. Лучше принеси немного фруктов и овощей, что найдется в доме. Господа можно удовлетворить и более скромным подношением.

—Если ты действительно добр ко мне, твоему слуге, сжалься, — просил Джаганнатха Мишра, — позволь приготовить что-нибудь еще!

Собравшиеся в дверях друзья и родственники согласились, что нужно приготовить заново.

—Ну, раз вы так хотите, — не стал настаивать брахман. — Давайте я приготовлю сам.

Все остались довольны и вместе еще раз вымыли и вычистили всю кухню. Потом собрали необходимые овощи, рис, горох и масло и позвали дорогого гостя. Боясь, как бы непоседливый Нимай снова не испортил подношения, Шачимату попросили отвести Его к соседям и занять там, пока брахман не предложит все Кришне и сам не поест.

Соседские девушки стали дразнить Нимая:

—Эй, Нимай! Как Ты мог помешать брахману?!

—Что плохого Я сделал? — с улыбкой ответил Господь. На Его нежном, как осенняя луна, лице появилось невинное удивление. — Брахман сам позвал Меня!

—Ох, Нимай, вся Навадвипа только и делает, что обсуждает Твои шалости! Ты можешь лишиться высокого звания брахмана! Кто знает этого гостя, откуда он пришел, что у него за семья! Как Ты можешь кушать неизвестно кем приготовленную еду?

—Я из касты защитников коров, — продолжая улыбаться отвечал Господь Чайтанья, — и всегда принимаю пищу, приготовленную брахманами. Как же пастух может лишиться своей касты, кушая брахманский обед?

И Нимай обвел всех лучезарным взглядом. Верховный Господь Шри Чайтанья раскрыл Себя, но никто не понял Его слов и не придал значения. Так могуществен покров иллюзии, скрывающий Господа. Девушки подхватили Нимая, смеясь над Его детскими доводами, и со смехом стали передавать малыша из рук в руки. Кому выпадало счастье подержать Его, чувствовал необъяснимое блаженство.

Тем временем брахман закончил готовить и снова склонился у алтаря, с любовью предлагая Господу свое подношение. Он погрузился в размышления о Гопале, но Шри Чайтанья, Высшая душа, знал все. Очаровав сердца подружек и соседей, Он незаметно оставил их и с той же неземной улыбкой вошел в комнату, где святой гость, прикрыв глаза, негромко пел молитвы. На цыпочках подойдя к алтарю, Нимай снова запустил ладошку в тарелку. Он поспешно запихал в рот рис и стремглав выбежал вон. Брахман, как громом пораженный, смотрел Нимаю вслед, не веря своим глазам. Через мгновенье он очнулся: комната была пуста, а на алтаре стоял поднос с перевернутыми подношениями. Схватившись за голову, брахман еле слышно проговорил:

—О Боже! Ребенок опять все осквернил!

Гневу Джаганнатхи Мишры не было предела. Он схватил прут и, страшно ругаясь, пошел по всему дому искать Нимая, который в ужасе убежал от него и спрятался. Прошло некоторое время, пока Он отважился выглянуть из Своего укрытия.

—Да что с Тобой случилось сегодня?! — воскликнул Мишра, увидя круглые от страха глаза Нимая. — Почему ты такой вредный? Я последний глупец, что считал Тебя воспитанным и умным ребенком! У кого еще в доме вы найдете такого вора, как мой сын?! Нет, и не уговаривайте меня, я выпорю Его сегодня! Кончилось мое терпенье!

—Но дорогой Мишра, ты всегда был свободен от предрассудков! Это не самое лучшее — бить ребенка! Нимай еще так мал, Он не отличает хорошее от дурного, и только глупец будет бить такого малыша. Все дети непослушны, нет, не стоит воспитывать их палкой!

Тут в разговор вмешался брахман. Он взял Мишру за руку и сказал:

—Почтенный господин, пожалуйста, выслушай меня! Маленький мальчик ни в чем не виноват. Чему быть — того не миновать. Как видно, я совершил какое-то оскорбление лотосных стоп Господа, и Кришна не желает сегодня принять от меня и горсточки риса. Это сущая правда!

Джаганнатха Мишра был совсем подавлен. Он опустил голову и больше ни на кого не смотрел, пытаясь справиться с охватившим его возбуждением. И тут появился Вишварупа, старший брат Нимая, красотой подобный Господу Балараме, Верховной Личности Бога. Во всем творении Ему не было равных. Это было воплощение всей духовной силы и красоты. У Него на груди красовался брахманский шнур. Вишварупа занимался только изучением и толкованием писаний, главной сутью которых считал преданное служение Кришне, Верховному Господу.

Старый брахман не отводя глаз смотрел на утонченное лицо Вишварупы. У него даже рот открылся от неожиданности и изумления. Придя в себя, он наконец спросил:

—Кто отец этого необыкновенного юноши?

—Это старший сын Мишры.

Брахман радостно обнял Вишварупу:

—Как добродетельны Твои родители!

Вишварупа почтительно поклонился брахману.

—Благословен тот день и удачлив дом, в который ступила твоя нога! — заговорил он, лаская слух нектарно звенящим голосом. — Ты всегда черпаешь счастье в своем сердце и путешествуешь повсюду, очищая землю стопами святого! Для нас великое счастье принять такого гостя, и все же Мне грустно, что мы не почтили тебя прасадом. Если гость в доме вынужден поститься, хозяевам не избежать бед и клеветы. Я очень рад видеть тебя, но все, что Я услышавл здесь, причиняет невыносимую боль.

—Я житель лесов, — ответил брахман. — Там никто не дает мне риса, я не развожу огня и ем только фрукты, овощи и коренья. Если кто-нибудь приносит мне рис — я принимаю, но никогда не ищу его сам. Мальчик мой, мне кажется, что увидя тебя, я насытился на много дней вперед!

Джаганнатха Мишра продолжал сидеть, спрятав голову в колени. Он был очень расстроен и ничего не говорил. А Вишварупа продолжал:

—О господин, ты — океан милости! Я стыжусь просить тебя, но святые люди сострадательны к чужим бедам и всегда готовы одарить страждущих своей милостью. Сжалься над нами! Приготовь еще раз подношение для Господа, это избавит нашу семью от позора, и принесет Мне большое счастье!

—Я готовил уже дважды, но Господь Кришна не пожелал принять моего подношения. Я понял, что мне нужно поститься сегодня. Это воля Кришны, к чему же новые попытки? Даже если в доме горы еды, мы должны есть, если Кришна позволяет нам. Можно безустанно стремиться к чему-то, но если Господь не хочет, это будут тщетные попытки. Сейчас почти два часа ночи, кто готовит так поздно? Давайте не будем ничего затевать.

—Не стоит обращать внимания на время, — возразил Вишварупа, — своей милостью ты осчастливишь наш дом.

Вишварупа поклонился и умоляюще сжал в руках стопы святого гостя. И брахман, очарованный мальчиком, согласился. Вся семья в великом счастье принялась снова убирать кухню, воспевая имена Хари. Когда все было готово, туда пригласили почтенного брахмана. Маленького Нимая уложили в дальней комнате и закрыли на ключ. Джаганнатха Мишра сам встал у порога.

—Двери заперты снаружи, Он их никак не откроет, — заверили его женщины.

—Хорошо, хорошо, — согласился Мишра, — но я все равно останусь здесь.

—Не беспокойтесь, Нимай давно спит!

Так при участии всей семьи брахман быстро приготовил рис. Закончив, он красиво выложил все на подносе и сел перед алтарем. Пребывая в сердце каждого как Высшая душа, Нимай, сын матери Шачи, знал об этом. Являя брахману Свою беспричинную милость, Он пожелал предстать перед ним и раскрыть Себя.

Волею Верховного Господа весь дом уснул, и в комнате появился Шри Шачинандана. Увидя Нимая, брахман стал звать на помощь, но никто его не услышавл.

—О брахман, ты великая душа. Ты звал Меня, и Я пришел. Что в этом плохого? Ты читал мантры и возносил молитвы, призывая Меня, и вот Я перед тобой. Разве Я мог не придти? Ведь ты всегда думаешь обо Мне!

И в это мгновенье перед взором святого брахмана открылось удивительное видение. Верховный Господь предстал перед ним. У Него было восемь рук: в четырех Он держал раковину, диск, булаву и лотос; двумя другими ел масло, а еще двумя играл на флейте. Господь сверкал изумительными драгоценностями; могучая грудь, отмеченная благодатным знаком Шриватса, была украшена бесценным камнем Каустубха в оправе золотого с камнями ожерелья. На голове был венок из свежих лесных цветов. Его черные шелковистые волосы украшало переливающееся перо павлина, а нежные алые губы на мягком, сияющем, словно луна, лице напоминали восходящее солнце. Его розоватые в уголках, как лепестки лотоса, глаза сладко улыбались, а гирлянда из цветов Вайджайанти достигала колен. Серьги — две сверкающие акулы — изящно покачивались в ушах при каждом движении. Стопы, украшенные нежно звенящими колокольчиками, походили на красноватые цветы лотоса. Сияние, которое исходило от Его подобных жемчугу ногтей, рассеивало темноту ночи.

Брахман увидел, что все вокруг превратилось в святую обитель Вриндаван. Удивительные деревья кадамба были полны разноцветных щебечущих птиц. Там бродили мальчики-пастушки и гопи, и все было так, как он не раз уже видел в своих бесконечных размышлениях о Кришне. Сраженный неожиданной картиной и непередаваемой любовью к Богу, брахман без сознания повалился на пол.

Верховная Личность Господа — Шри Гаурасундара, океан милости — положил Свои трансцендентные ладони брахману на грудь. Этим прикосновением Он привел его в чувство. Но брахман оставался молчалив и неподвижен, словно утратил дар речи. Снова и снова он в обмороке валился на пол и, очнувшись, вставал, охваченный величайшими духовными переживаниями. Он весь покрылся потом и дрожал, мурашки пробегали по телу. Больше он не владел собой, и слезы, словно мать Ганга, хлынули из глаз.

Брахман держал в руках лотосные стопы Господа и рыдал. Всей душой он искал в них прибежища. Глядя на него, Верховный Господь Шри Гаурасундара заговорил, и сладостная улыбка заиграла у Него на устах:

—Ты всегда думаешь обо Мне, и потому Я раскрылся тебе. Прежде Я появлялся перед тобой в доме Нанды Махараджа, таким, как ты видишь Меня сейчас, но ты забыл об этом. Тогда Меня звали Кришна, и жил Я в Гокуле. Теперь, пройдя сотни святых мест в поисках Меня, Моей беспричинной милостью ты стал гостем в доме Джаганнатхи Мишры, чтобы приготовить для Меня что-нибудь вкусное. И в этой неожиданной встрече мы снова обменялись любовью. Я принял твое подношение еще вчера вечером.

Рождение за рождением ты Мой верный слуга, и поэтому Я предстал перед тобой. Никто другой не знает Меня. Я раскрыл тебе сокровенную тайну, и ты должен хранить ее, пока Я остаюсь на Земле. Иначе ты погибнешь.

Я пришел туда, где звучит святое имя Кришны, и теперь буду проповедовать воспевание святого имени по всему миру. Каждый дом Я одарю любовным преданным служением Верховному Господу, о котором мечтают великие освобожденные души. Ты можешь пожить несколько дней в доме Джаганнатхи Мишры, здесь ты увидишь много удивительного, но помни о Моем запрете.

Маленький Нимай — Верховный Господь Гаурасундара — побежал в свою комнату. Он снова лег в кроватку и закрыл глаза, безмятежная улыбка озаряла Его круглое, как луна, личико. Никто так и не проснулся, усыпленные непостижимой волей Господа.

А старый брахман готов был петь и танцевать в великой радости. Как замечательны игры Господа! Рисом, который оставался в тарелке, он натер все свое тело, а потом по рисинке съел его, обливаясь слезами счастья. Он танцевал, пел, смеялся и громко кричал, непрестанно восклицая: «Слава Господу Бала-Гопалу!» Это пробудило весь дом, и гостю пришлось успокоиться. Тарелка перед ним была пуста, и все были довольны. Глядя на эти радостные лица, брахман подумал: «Рядом с вами живет Верховный Господь, поэтому все вы свободны от страданий этого мира. Верховная Личность Господа, Шри Кришна, которому возносят молитвы великие Шива и Брахма, явился в этой почтенной брахманской семье!» Однако помня наказ Нимая не раскрывать Его тайны, он не проронил ни слова.

Брахман провел в Навадвипе еще несколько счастливых дней, наслаждаясь детскими играми Нимая, а потом простился с семьей Джаганнатхи Мишры.

* * *

Когда бы и где Господь Гаурасундара ни являл Свои игры, они всегда непостижимы. Не в силах достать птицу в небе, Он провожал ее глазами, а потом начинал горько плакать и кататься по земле. Полная луна на небе тоже волновала Его, когда Шачимате случалось ясным вечером выйти с Ним во двор.

—Мама! Мама! — плакал невинный мальчик.

—Не плачь, моя радость, я дам Тебе все, что Ты хочешь!

—Дай Мне луну!

—Ну, малыш, кто же может достать луну с неба?!

—Ты же сказала, что дашь все, о чем Я попрошу!

И Нимай заливался горькими слезами. Держа мать за сари, Он растирал кулачком покрасневшие глаза, а ногой ковырял землю. Нимай был безутешен, Он хотел луну. Он дергал сари и рвал Шачи волосы, ладошкой шлепал ее по голове, но ничего не помогало. И тогда мальчик с плачем упал на землю и стал кататься в пыли.

—О Нимай! Ты просто неисправим! Как странно Ты ведешь Себя! Ну как я достану тебе с неба луну?! С головы до пят Ты сияешь миллионами лун, и луна, смущенная Твоей красотой, скрылась за облака! О сынок, пожалуйста, послушай!

Шачимата посадила Нимая на колени и поцеловала. На Его плач собрался весь дом. Каждый хотел подержать малыша на руках. Его уговаривали, но Он решительно не хотел успокаиваться и продолжал кричать: «Дайте! Дайте!» Единственным лекарством было пение святых имен Господа Хари. Домашние и соседи начинали хлопать в ладоши и петь: «Хари! Хари!» — и Нимай сразу забывал о Своей необъяснимой тоске и умолкал.

Такое случалось настолько часто, что дом Джаганнатхи Мишры превратился в духовную обитель Вайкунтхи, потому что здесь постоянно звучало святое имя.

Но однажды безудержный плач Нимая невозможно было остановить даже святым именем Господа.

—О дорогой Нимай, что же Ты не танцуешь?! Ведь мы поем святое имя Хари!

Однако Нимай продолжал плакать, ни на кого не обращая внимания...

—Мальчик мой, почему же Ты так плачешь?! — Сынок, скажи, чего Ты хочешь? Я принесу тебе, — говорил отец. — Только перестань плакать!

—Если вы вправду любите Меня, — сквозь слезы отвечал Нимай, — сходите к двум брахманам — Хиранье Пандиту и Джагадише Пандиту. Это чистые преданные Кришны, и Меня так влечет к ним! Они приготовили сегодня замечательный прасад, и если вы принесете Мне немного, Я успокоюсь.

Просьба Нимая всем показалась странной и невыполнимой. Просить друг у друга прасад не принято было в Надии, да и писания не позволяли ничего подобного. Мать Шачи расстроилась. Однако Джаганнатха Мишра, чтобы утешить сына, был согласен на все. Улыбаясь, он погладил Его по голове и вышел на улицу. Хотя Хиранья и Джагадиша жили на другом конце города, Мишра не заметил, как оказался у их дома. Эти возвышенные вайшнавы были близкими друзьями Шри Мишры, и, услышавв желание его сына, оба страшно обрадовались.

—Это необыкновенная история, — говорили они, — мы никогда прежде не встречали столь разумного ребенка! Интересно, откуда Он узнал, что сегодня экадаши и что мы приготовили для Кришны много замечательных блюд?! Теперь понятно, почему этот ребенок так красив — должно быть, Сам Господь Гопала-Кришна вселился в Него. Через Нимая действует Верховный Господь Нараяна. Пребывая в сердце, Он побуждает Нимая говорить порой изумительные вещи!

Брахманы решили отдать Нимаю все, что они предлагали сегодня Господу, и с великим удовольствием сами поспешили в дом Джаганнатхи Мишры.

—Пожалуйста, съешь все, что мы готовили для Кришны, — сказали они Нимаю, — и мы удовлетворим Господа!

Только по беспричинной милости Кришны можно обрести бхакти, любовь к Нему. Это единственное сокровище таких возвышенных преданных, как Джагадиша и Хиранья. Они стали свидетелями сокровенных детских игр Верховного Господа — Шри Чайтаньи Махапрабху, — который рос в Надии, в семье Джаганнатхи Мишры.

Довольный Нимай стал пробовать каждое блюдо, и всех присутствующих тут же охватило трансцендентное блаженство. Весь дом запел: «Хари! Хари!» — а Нимай, с наслаждением жуя, пустился танцевать. Прасад из Его маленьких ладошек падал на пол, и Он, не останавливаясь в танце, поднимал его и снова клал в рот или ко всеобщему восторгу раздавал взрослым.

Вскоре после этого случая Нимай подошел к матери и, поклонившись, спросил:

—Мамочка, пообещай, что ты выполнишь Мою просьбу?

—Ну конечно же, мой мальчик, — ответила она. — Ведь я очень люблю Тебя.

Нимай не сводя глаз смотрел на нее:

—Никогда больше не ешь зерно в дни экадаши!

И Шачи стала строго поститься в одиннадцатый день полной и новой луны. Конечно, она не знала, как древняя «Сканда Пурана» описывает судьбу человека, который ест зерно в экадаши, не думала о том, что такой человек становится убийцей своей матери, отца, брата и духовного учителя, что он непременно вернется в этот материальный мир, даже если попадет в духовное царство Вайкунтхи. Шачимата просто была во всем послушна воле Верховного Господа, который Сам нежно заботился о ней как ее младший сын. С той поры она стала готовить в экадаши фрукты, овощи и молоко, воздерживаясь от зерна и гороха.

* * *

Нимай рос большим проказником. Еще малышом Он таскал у соседей еду, когда Его приглашали в гости поиграть. А если Его никто не приглашал, Он Сам забирался в соседские погреба в любое время дня и ночи. Там Он потихоньку выпивал молоко и рассыпал повсюду рис. Иногда Он пробирался на кухню и бил там все горшки. Если же в доме не находилось ничего вкусного, то Он до слез щипал маленьких детей и убегал при малейшей опасности. Если хозяину удавалось схватить шалуна, Нимай падал ему в ноги и смиренно просил:

—О Мой господин, обещаю, это в последний раз! Я больше никогда не приду! Никогда ничего не возьму, только будь милостив ко Мне!

При этом у Него было такое очаровательное лицо, что сердиться было просто невозможно, ведь Нимай был такой чудесный и разумный мальчик! Да, все в деревне любили этого шалуна больше собственных детей. Но однажды соседки все же пришли к Шачимате.

—У меня совсем маленький ребенок, а твой сын льет воду ему в глаза!

Шачимата, которой не хотелось слушать жалобы соседей, позвала сына и строго спросила:

—Зачем Ты таскаешь чужие вещи, бьешь детей? Зачем ходишь по соседям? Нимай, Тебе должно быть стыдно!

Нимай обиделся на мать, убежал в дом и в гневе побил там все горшки. Пряча улыбку, Шачимата пошла за Ним. Ведь она любила своего сына больше всего на свете! Она взяла Его на руки и крепко прижала к себе. Нимаю и в самом деле было стыдно, и Он сознался, что виноват.

Иногда Нимай бывал таким непослушным, что Шачимата в наказание связывала Его веревками, точно как мать Яшода. Правда, прежде Нимая нужно было поймать — Он проворно убегал от матери, а Шачимата с хворостиной в руках гонялась за Ним по всему дому и двору. Порой она отбрасывала хворостину, так и не догнав сына. Шалости Нимая все равно не прекращались, как и чудеса, то и дело случавшиеся в доме.

Однажды Шачимата прилегла немного отдохнуть, и Нимай тихонько устроился рядом. И она снова увидела, что ее дом полон жителями небесного царства. С молитвенно сложенными руками они возносили Господу хвалу. Не в силах объяснить себе эту картину, Шачимата просто закрыла глаза.

Прошло несколько дней, и Джаганнатха Мишра попросил Нимая пойти в дом принести ему книгу. День был нежаркий, и ему хотелось почитать во дворе. Нимай побежал за книгой, а в воздухе стоял мелодичный звон ножных колокольчиков.

—Откуда этот звон? — спросил жену Джаганнатха Мишра. Они с удивлением оглядывались кругом. — Нимай не носит ножных колокольчиков, откуда же этот нежный звук?

Оба замолчали, продолжая думать и припоминать все удивительное и необъяснимое, что так часто происходило у них в доме. Тем временем Нимай принес книгу и снова убежал играть.